Настоящая статья является обобщением многолетнего опыта автора в исследовании человеческого гения. Возникает вопрос: насколько эта проблема актуальна в современных условиях, когда в науке и практике на первый план выступают отнюдь не фундаментальные проблемы человеческого бытия, а частные вопросы преимущественно социально-экономического и технологического характера? (подр. об этом см. нашу работу [21]). Скажем на это следующее. Социальные и экономические формации, равно как и соответствующие инструменты, ими управляющие, в истории постоянно сменяются, причём, в последнее столетие этот процесс ускоряется в геометрической прогрессии. Однако интерес человека к проблемам фундаментального порядка устойчиво сохранялся на протяжении всей истории существования человеческого рода. Духовные искания человека отмечены печатью вечности (sub specie aeternitates, лат. — с точки зрения вечности), и потому во всех эпохах и у всех народов всегда находились, и всегда будут находиться люди, задающиеся вопросом: «Кто мы? Откуда? Куда теперь идём?».

Круг вопросов, решаемых при исследовании человеческого гения, и размышлении о гениальности останется в числе самых острых вопросов до той поры, доколе существовать будет сам род человеческий. Ну а задача исследователя, смысл его труда и само его назначение призваны приоткрыть завесу той тайны, которая всегда окружала проблему гениальности.

В этой связи цель настоящего фундаментального исследования: постановка проблемы гениальности, разработка методологии междисциплинарного исследования названной проблемы и разрешение проблемы гениальности в контексте философского постижения человека.

Категориально-понятийный аппарат

Опираясь на вышесказанное и основываясь на результатах наших предыдущих исследований [15-35], категориально-понятийный аппарат исследования человеческого гения был представлен в виде следующей структурной модели, при разработке которой мы использовали принцип трёхчленной классификации (Таблица 1). Причём в левом столбце модели указаны основные направления исследования гениальности, а в правом — необходимые для этого категории и понятия.

Таблица 1. Концептуальная троичная категориально-понятийная модель исследования гениальности

I

Три ипостаси человеческой природы

  • Духовное (дух)
  • Психическое (душа)
  • Телесное (плоть)

II

Троичная классификация человеческих дарований (по И. Канту)

  • Гений
  • Талант
  • Прилежание

III

Три уровня творческой деятельности человека

  • Гений и духовное творчество
  • Талант и изобретение
  • Прилежание и рациональный практицизм

IV

Три типа человеческого ума

  • Ум созидательно-творческий
  • Ум позитивно-изобретательный
  • Ум утилитарно-практический

V

Три составляющих творческой жизни гения

  • Творческое наследие
  • Творческая деятельность
  • Творческий путь

VI

Три уровня эманации гениальности в творческой жизни человека

  • Творящий
  • Созерцающий
  • Исследующий

VII

Три ключевых (базисных) фактора гениальности

  • Назначение гения
  • Творческий дар гения
  • «Воля к гениальности» (термин Н. А. Бердяева)

VIII

Три типа духовной организации личности

  • Тип святого (святость)
  • Тип гения (гениальность)
  • Тип мудреца (мудрость)

IX

Три вида философско-антропологического анализа гениальности

  • Трансцендентализм
  • Диалектика
  • Феноменология

X

Три уровня междисциплинарного исследования гениальности

  • Идейно-смысловой (любовь, истина, красота)
  • Личностно-типологический (ранний гений — «гений-комета»; гений-трудолюб, поздний гений — «гений-звезда»)
  • Образно-деятельностный (художник, мыслитель, творец)

Здесь важно отметить, что подобная модель была представлена в нашей недавней работе [35, с. 165], однако здесь мы приводим её со значительными уточнениями и дополнениями, источником которых явились новые идеи автора.

С учётом ограниченности объёма настоящей статьи, мы не сможем рассмотреть все представленные в модели аспекты, это дело будущего, но приложим все усилия для того, чтобы осветить наиболее значимые из них.

Методология междисциплинарного исследования человеческого гения

Исследование человеческого гения, проводимое нами в проблемном поле философского и междисциплинарного постижения человека, приводит нас к следующим выводам.

  1. Начнём с парадокса. В противовес утверждению Ч. Ломброзо о том, что «настоящие гении часто бывают сумасшедшими, ибо сама гениальность — явление ненормальное» [7], мы утверждаем обратное. Именно гениальность является нормальным состоянием человека, и каждый мог бы проявиться как гений, если бы преодолел полосу препятствий: 1) меркантилизм в интересах; 2) практицизм в жизнедеятельности; 3) прагматизм в мышлении. Но для подавляющего большинства эти препятствия непреодолимы, поскольку именно меркантилизм, практицизм и прагматизм составляют основу физического существования человека и обеспечивают само сохранение человеческого индивида. Всечеловеческая гениальность — это тот идеальный рубеж, тот идеал, к которому человек стремится на пути восстановления человечности, частично, но не безвозвратно утерянной после вкушения запретного плода в райском саду (Быт. 3:1-7). Предваряя критические замечания о том, что лишённый инстинкта самосохранения человек просто не смог бы просуществовать в этом мире, ответим следующее. Когда то в самом начале своего сотворения человек был причастен вечности. Гений помнит об этом, поэтому в своей творческой жизни он выступает как творец воспоминаний о вечности, и эта память служит опорой в его делах и одновременно охраняет его существование, но только до тех пор, пока гений не отклонится от назначенного ему пути или не изменит своему идеалу. А идеал как раз и является тем хрупким, но крепчайшим мостом, который связывает человека с вечностью. Логика смысла здесь очень проста. Проявившийся гений, в отличие от всех остальных людей, живущих рядом с ним, проживает в вечности. Он живёт sub specie aeternitatis, так зачем же ему заботиться о своём самосохранении? Заметим, что точно так же воспринимают свою жизнь и маленькие дети. Итак, в идеале любой человек в своём становлении стремится к гениальности, которая по сути тождественна человечности.
  1. Истинная человечность может раскрыться и проявиться исключительно и только в личности. Следовательно, гениальность нельзя исследовать и тем более понять в отрыве от личности конкретного гениального человека. Поэтому общие умозрительные построения, описывающие гениальность как таковую могут иметь смысл и значение только в том случае если они исходят непосредственно от познания личности конкретного гениального человека. 
  1. Изучение личностных качеств, своеобразия характера, поведенческих проявлений, уклада жизни, социальных связей гениальных людей всех времён и народов со всей очевидностью показывает, что названные люди не имеют чего либо такого в указанных проявлениях, что принципиально отличало бы их от людей негениальных. «В гении то прекрасно, — говорил Оноре де Бальзак, — что он похож на всех, а на него — никто».
  2. Все существующие на сегодняшний день теории гениальности не могут однозначно и вполне определённо объяснить феномен гениальности. Некоторые из названных теорий в лучшем случае объясняют блестящий талант, но не гений.
  3. Исходя из пп. 1-4, проблема гениальности, поставленная ещё в трудах Гераклита, Платона и других античных философов и продолженная такими блестящими исследованиями этой проблемы в трудах Иммануила Канта, Шеллинга, Фридриха Шиллера, Вильгельма фон Гёте, Артура Шопенгауэра, Отто Вейнингера, Николая Александровича Бердяева и др. выдающихся авторов, не может вместе с тем считаться окончательно разрешённой.
  4. Вместе с тем, в наших исследованиях было установлено, что есть такие личностные показатели, которые имеют принципиальное, сущностное различие в структуре личности гениального человека. К таким личностным показателям мы относим: феномен поступка, как начало становления гения; особость гениального ума, ценностно-смысловые устремления гениального человека, назначение и творческий дар гения, способность гениального человека отслеживать, ставить и разрешать творческие идеи, имеющие признак самой-себя-реализации [8, с.30-32], творческую жизнь гения, включающую в себя его творческий путь, творческую деятельность и творческое наследие. Причём, этот последний блок вопросов мы рассматриваем как специальное и совершенно оригинальное направление в отечественной науке, определённое нами как характерология гениальности.

Исходя из вышеизложенного, образ личности гения не может быть раскрыт иначе как посредством обращения к следующим доступным для нас источникам: 1) высказывания (размышления, идеи) о гениальности тех людей, которые во всей человеческой истории признаются гениальными; 2) феноменологический анализ личности конкретных гениальных людей с опорой на соответствующие критерии о которых было сказано выше; 3) изучение творческого наследия гениальных людей всех времён и народов, опираясь на соответствующую методологию, такую методологию, которая позволит само творение, которое подвергается соответствующему анализу, безусловно и однозначно определить как гениальное творение.

Американский писатель XIX века Эдгар Аллан По, раскрыл, на наш взгляд, важнейшее основание из которого следует исходить в исследовании человеческого гения: «По существу, чтобы глубоко оценить творение того, что мы называем гением, нужно самому обладать гениальностью, необходимой для такого свершения».

В свою очередь, сходную идею высказал и Н. А. Бердяев: «Творческую тайну бытия… можно познать лишь активно, в атмосфере самого творческого акта. Познать творческую активность лица — значит быть творчески активным лицом. Познать свободу лица — значит быть свободным лицом. Подобное познаётся подобным. Внутреннее родство субъекта познания и объекта познания — обязательное условие истинного познания. <…> Познавать что нибудь в мире значит иметь это в себе» [1, с.162].

А ещё раньше об этом же говорил Фома Аквинский: «…всякое познание осуществляется благодаря тому, что в познающем есть подобие познаваемого» [14].

В этой связи, методологический подход к исследованию человеческого гения сам по себе достаточно прост. По многим вопросам, которые будут возникать в ходе настоящего исследования, мы будем обращаться к тем, кто собственно и обладает гением, — к самим гениальным людям, — поскольку в вопросах этих нет, на наш взгляд, лучших знатоков и экспертов, чем сами гении. Такое обращение становится возможным посредством постижения опыта духовной творческой жизни гения, — жизненного пути, творческой деятельности и творческого наследия гениальных людей, изучения их гениальных идей, их миросозерцания, а также тех идей, которые они высказывали относительно своего понимания природы и сущности человеческого гения. Таким образом, настоящим предметом исследования человеческого гения являются сами гениальные люди в их самости и в становлении своего гения, их творчество, их идеи и опыт духовной творческой жизни… В свою очередь, главную задачу настоящего исследования мы видим в том, чтобы раскрыть всё значение гения в истории становления человеческой духовности и духовной культуры в целом, и, определить тем самым истинный смысл человеческого гения в его бытии.

Вместе с тем, исключительная сложность исследования человеческого гения заключается в том, что творческая деятельность гениальных людей простирается в обширных пределах: от конкретных наук или искусств — до решения фундаментальных, предельных вопросов бытия, познания и веры, которые определяют мировоззрение многих последующих поколений. Например, вопросов касающихся нравственного обустройства общества, устройства мироздания, назначения человека и смысла его бытия, взаимного тяготения между Богом и человеком. Глобальные явления и феномены, к которым относится гениальность и её таинственная феноменология, грандиозны как по своим последствиям, так и многогранны по своему выражению. Поэтому исследование человеческого гения, предполагающее односторонний узко специализированный подход с использованием понятийного аппарата только одной какой либо науки (например, психологии, психопатологии, биопсихологии, нейрофизиологии и пр.) или, что тоже самое, — определённого философского направления, ограниченного рамками собственной методологии, заранее обречено на неудачу, поскольку в этом случае невозможно будет получить целостной картины изучаемого явления. Это было бы всё равно, как если бы мы, по примеру, приводимому одним из древних философов, односторонне определили бы человека как «двуногое существо без перьев», то тогда каждый ощипанный петух мог бы также называться человеком.

Преодоление недостатков одностороннего, узко специализированного подхода в исследовании гениальности мы видим в объёмном, многомерном исследовании этого сложнейшего явления. Речь здесь идёт о подходе, который мы вслед за А. Ф. Лосевым будем называть «высшим синтезом», который «есть синтез науки, религии, искусства и философии [и нравственности]. Высший синтез есть синтез всего, что образует собою духовную жизнь человека» [8, с.18]. Иными словами, мы должны остановиться здесь на применении феноменологического, трансцендентального и диалектического методов философии в их синтезированной связи.

Феноменология «хочет понять действительность», но для этого и в особенности для того, чтобы заниматься «этим пониманием в чистом виде, надо отойти от действительности, отрешиться от неё, дать её отвлечённую картину» [9, с.475—476]. При феноменологическом описании сумма всех скоординированных частей предмета есть уже нечто большее, чем просто сумма его частей. С точки зрения эйдетических (качественно смысловых) отношений, феноменологию интересует «отношение частей между собой и целым» [там же]. Преимущество феноменологии в том, что благодаря наглядности своих описаний, богатству целостно-картинного представления, она в состоянии вскрыть внутреннюю жизнь категории, когда последняя порождает свои отдельные части. Однако феноменология не может вскрыть порождающие категорию функции.

Феноменология, не являясь сама по себе ни наукой, ни теорией, но, постулируя при этом «необходимость до-теоретического адекватного узрения» [10, с.259], без которого вообще невозможно вообще рассуждать о вещи, поскольку для того, «чтобы вообще рассуждать о вещи, надо знать, что такое она есть», феноменология, вместе с тем, является тем началом, той основой, тем принципом без которой не могли бы состояться никакая философия, никакая наука, никакая теория. Даже самая совершенная диалектика оказывается пустой и бессильной без адекватного знания о предмете, без узрения его до-теоретической смысловой определённости — без «эйдетического видения предмета в его эйдосе». Таким образом, феноменологию мы будем понимать как высматривание и толкование истинно сущего в его бытии, — «узрение сущности» по Лосеву, или, говоря словами Гуссерля «очевидное схватывание сущности» [3, с.208]. А единицей такого анализа в нашем исследовании будут служить высмотренные и определённые нами феномены человеческого гения.

В свою очередь, трансцендентализм предполагает «отношение между целым и инобытием как функцией целого» [9, с.482]. Трансцендентальную философию вовсе не интересует феноменальная картина, её преимущества перед феноменологией в том, что трансцендентализм умеет объяснить эйдетические связи и способен также проанализировать и выявить «функции смысла в действительности» [9, с.481].

И, наконец, диалектика, которая «есть смысловой генезис именно категорий, понятий, законченных цельностей, имён» и в которой «каждая категория уже несёт с собой объяснение своего происхождения, она берётся уже с энергией целого, от которого она неотделима» [9]. Таким образом, использование всех трёх названных методов философии в ходе исследования человеческого гения позволит, во-первых, представить его достаточно наглядную и целостную картину (феноменология); во-вторых, рассмотреть категорию гения с породительно-объяснительной точки зрения (трансцендентализм); и, в-третьих, выявить смысловой генезис этой категории, а также представить её как законченную цельность (диалектика), что и позволит нам в конечном итоге приблизиться к пониманию природы, сущности и смысла бытия человеческого гения.

На наш взгляд, диалектическое исследование человеческого гения предполагает проведение категориального анализа с использованием, во-первых, категории рода, во-вторых, категории личности, и, в-третьих, категории самости. В свою очередь, категория рода, относительно исследования нашей проблемы, разветвляется в двух понятиях — гениальность и гений. Здесь под гениальностью мы разумеем сущность человеческого рода в целом, а гений выступает как реальный, конкретный представитель названного рода — как гениальный человек. Гений, есть завершённость рода, назначение, которого род достиг в своём гении, передав ему всю духовную силу рода, воплотив в его самости дух рода. Таким образом, дух рода находит в духе гения свою духовную завершённость, которая есть «интеллигенция, т. е. чистый ум и абсолютное самосознание» [11, с.141]. Второе понимание категории рода относится к этносу, и в этом, втором случае мы выделяем и познаем эллинский гений, русский гений, немецкий гений и другие этнические его проявления. Третье понимание категории рода, основывается на кровном родстве, ведущем своё происхождение по одной линии (материнской или отцовской), где представители рода осознают себя потомками общего предка и носят общее родовое имя. В современном обществе, во всех почти культурах родовая принадлежность обозначается фамилией, и, говоря, к примеру, Гоголь, Толстой, Ньютон и т. д., мы понимаем, о ком конкретно из гениальных людей в данном случае идёт речь.

Таким же точно образом мы поступим и при исследовании категории личности, разветвляя её, применительно опять же к исследуемой нами проблеме, в следующих двух понятиях — творческий дар гения и назначение. В свою очередь, творческий дар, становящийся теперь не просто понятием, а уже категорией, разветвляется натрое, — а именно — на художественный дар, дар мыслителя и дар творца. И, теперь на категориальном уровне рассмотрения личности гения, мы определяем гениального человека как художника, как мыслителя и как творца. Или, по-другому, лик гения определяется понятиями: гений как мыслитель, гений как художник, гений как творец. И в этом случае мы говорим уже не просто — Гоголь, не просто — Толстой, не просто — Ньютон, но называем этих людей их полными именами: Николай Васильевич Гоголь, Лев Николаевич Толстой, Исаак Ньютон.

Теперь рассмотрим высшую в нашей диалектике человеческого гения категорию самости, которая разветвляется на два понятия дух и духовность. Здесь под духовностью мы понимаем высший уровень развития сознания человека, когда на основе соприкосновения человеческого и божественного преодолевается пространственно-временная ограниченность человеческого восприятия, расширяются границы человеческого ума и совершенствуется духовно-нравственно составляющая человека. «Духовность, — по мысли Н. А. Бердяева, — есть задача, поставленная перед человеком в отношении к жизни. <…> Духовное развитие есть актуализация возможного. <…> Духовная сила в человеке есть изначально не человеческая только, но богочеловеческая. Духовность есть богочеловеческое состояние. Человек в духовной своей глубине соприкасается с божественным и из божественного источника получает поддержку» [5, с.443]. Полную диалектическую завершённость гений находит в категории духа, а его, гения, полная конкретизация достигается в имени гения, определяющего его самость, и тогда мы уже вправе говорить — гений Ньютона, гений Гоголя, гений Толстого, обозначая тем самым вполне выраженное величие духа этих гениальных людей. Это и есть то, что мы называем именем гения, представляющим, величающим гениального человека в его самости, как полной диалектической завершённости. А указанная здесь завершённость и есть собственно то, что мы называем назначением (или предназначением) человека. Таким образом, предельно конкретное исследование человеческого гения — есть суть конкретное познание гения Ньютона в его становлении, конкретное познание гения Гоголя в его становлении, конкретное познание гения Толстого в его становлении и всех других гениальных людей в становлении их гения. И когда мы говорим, например, — «гений Толстого», мы подразумеваем тем самым, что за этим стоит дух (самость) Льва Николаевича (как творческой индивидуальности), как гениального человека из рода Толстых, имеющего свою собственную историю, в котором было много талантливых людей, но завершённость духа этого рода нашла себя в назначении Льва Николаевича проявиться, выразиться, реализоваться в духе гения Толстого.

И, наконец, завершая предпринятый здесь анализ категорий рода, личности и самости, скажем следующее. В исследовании проблемы человеческого гения род будет интересовать нас как хранитель своеобразной родовой памяти, как носитель задатков, способностей, талантов, благодаря наличию которых только и возможно рождение будущих гениев; личность же мы будем рассматривать как творческую индивидуальность, наиболее полно реализуемую через назначение своё; а самость гения будем понимать как конечную, предельно завершённую, диалектически чистую носительницу смысла бытия гения в котором собственно род человеческий и находит свою полную конкретную завершённость, т. е. свой высший, божественный по сути своей, смысл бытия.

Таким образом, использование всех трёх названных методов философии в ходе исследования человеческого гения позволит, во-первых, представить его достаточно наглядную и целостную картину (феноменология); во-вторых, рассмотреть категорию гения с породительно-объяснительной точки зрения (трансцендентализм); и, в-третьих, выявить смысловой генезис этой категории, а также представить её как законченную цельность (диалектика), что и позволит нам в конечном итоге приблизиться к пониманию природы, сущности и смысла бытия человеческого гения.

Исследование человеческого гения было бы неполным и односторонним, и вряд ли позволило нам выйти на тот уровень понимания этой проблемы к которому мы здесь стремимся, если бы мы попытались игнорировать психологические особенности человеческой гениальности, и, прежде всего, психологию личности и особенности творчества гениального человека. При этом, исследование личности гениального человека должно носить не количественный, а качественный характер, оно должно быть основано преимущественно на идеографическом и феноменологическом подходах. Краткая характеристика этих подходов сводится к следующему. Идеографический подход строится на тщательном анализе единичных фактов, путём формулирования интерпретативных утверждений, приложимых только к данному конкретному случаю или к классу феноменов, которые представлены этим случаем. Идеографические интерпретации основываются на особенностях каждого данного случая, а их обоснованность опирается на глубину описаний, создаваемых конкретными исследователями, в которых последние стремятся зафиксировать различные ракурсы изученных фактов и явлений. «В основе идеографического познания лежит телеологическое понимание психики, личности, поведения», что предполагает не «объяснение», а «понимание» человека, то есть «воссоздание в мышлении исследователя мыслей, чувств и мотивов людей, которых он изучает», а также попытка «трактовать их стремления, намерения, цели» [4, с.202]. В свою очередь, в рамках феноменологического подхода психические феномены, которые характеризуют отдельных людей, понимаются как комплексные феномены, которые внутренне связаны с другими феноменами; а многосторонний комплекс психических качеств личности рассматривается как результат взаимопроникновения разных феноменов друг в друга. При этом полагается, что психические феномены могут быть расшифрованы с учётом их множественных и взаимосвязанных проявлениях в разных ситуациях [4, с.203]. Нетрудно видеть, что идеографическое описание личности гения может дополняться и при этом значительно обогащаться посредством феноменологического анализа опыта его духовной творческой жизни.

В свою очередь, исследование творческого акта гения предполагает соотношение как рациональных, так и иррациональных его компонентов, а также использование не только, скажем, «социоцентрического подхода», где «творчество… рассматривается как активность, направленная на создание новых оригинальных продуктов, вещей, ценностей, имеющих объективную, общественную значимость», но и с позиций «субъектоцентрического подхода», ориентированного на рассмотрение «интеллектуальных сил и реализацию высших форм психической активности, талантов, способностей и т.п» [6, с.74]. Творчество — это всегда созидание, продукт творчества — это творение. Созидание — это процесс, творение — это созданный в ходе этой деятельности продукт. Следовательно, для познания природы человеческого гения необходимо выделить основные характеристики творческого процесса и показать отличительные особенности продукта творческой деятельности гениальной личности. В этой связи со всей очевидностью возникают следующие вопросы. В чём специфика процесса творческой деятельности гениального человека в отличие от процесса творческой деятельности человека обыкновенного? Или, по другому, — чем творческий акт гения отличается от творческого акта обычного человека? Чем творение гения отличается от продуктов деятельности обыкновенных людей? И вообще, можно ли говорить о каких либо отличиях творческой деятельности гениальной личности и обыкновенного человека? Такие отличительные особенности мы можем видеть в графе III Таблица 1.

Поскольку исследование человеческого гения, как уже говорилось, предполагает изучение жизненных циклов и этапов творческого пути гениальной личности (творческая жизнь гения), то при этом должны учитываться не только историко-биографические, психологические и социальные компоненты происхождения и жизни гения, но и такой важнейший фактор, как отношение гениального человека к религии и вере. В свою очередь, анализ проблемы человеческого гения со стороны религиозных уложений предполагает рассмотрение соотношения таких категорий, как гениальность и святость, а также проведение сравнительного анализа особенностей личности святого и личности гения. Попытка решения этого последнего вопроса была предпринята нами ранее опять же в контексте характерологии гениальности [32; 33].

О природе человеческого гения: «Кто мы? Откуда?»

В ходе многолетних исследований и многочасовых размышлений перед нами возник закономерный вопрос: на каком этапе человеческой истории мы можем уже обнаружить явление (феномен) гениальности? Ведь от ответа на этот вопрос зависит и ответ на вопрос о постижении природы человека. Обратимся в этой связи к проблеме антропогенеза, вернее к одной из концепций антропогенеза, предложенной и теоретически обоснованной выдающимся российским (советским) исследователем Б. Ф. Поршневым, который выдвинул совершенно оригинальное представление «о начале человеческой истории»[12].

Начало человеческой истории Б. Ф. Поршнев связывает с преобразованием стадных отношений в среде реликтовых предков человека — палеоантропов (безусловно являющихся животными) в социальные отношения, возникшие на фоне дивергенции из среды этих животных особей собственно нового биологического вида — неоантропов, представителей которого следует уже называть человеческими индивидами. Неоантропы (собственно уже люди) по сравнению с палеоантропами (животными) обладают особым свойством — свойством суггестивности. По Поршневу, именно суггестивность и явилась той базовой основой, следствием которой и было собственно появление на земле среди множества животных особей совершенно уникальных живых существ — человеческих индивидов, взаимоотношения которых принципиально отличались от стадных и начали приобретать черты социального взаимодействия. Новая форма внутривидовых взаимоотношений неоантропов, — социальная, — требовала формирования и новых способов осуществления внутривидовых коммуникаций, обеспечивающих не только обмен информацией, что имеет место в среде животных видов, но и «особый род влияния одного индивида на действия другого» [12, с.560], т. е. функцию влияния, входящую в функциональную структуру человеческой речи.

Рассмотрим событие дивергенции неоантропов из среды палеоантропов на трёх возможных уровнях: на морфологическом, на функциональном и на метафизическом.

На морфологическом уровне обнаруживается явление цефализации, которая проявляется у неоантропов в развитии префронтальных отделов лобной доли коры головного мозга и приводит к возникновению у них второй сигнальной системы. Суггестивный блок работы центральной нервной системы человека производит важнейшую функцию: осуществляет «замену указаний, поступающих с первого блока (сенсорно-афферентного — С.Ч.), или ответов, свойственных второму блоку (эфферентного — С.Ч.), другими, вызываемыми по второй сигнальной системе» [там же, с.559].

На функциональном уровне «у неоантропов происходит преобразование кардинальной важности — переход интердикции (свойственной палеоантропам — С.Ч.) в суггестию» [там же]. Другими словами, стадные отношения палеоантропов, основанные на интердикции, обогащаются и вступают в противоречие с социальными отношениями неоантропов у которых появляется слово как основной фактор управления поведением. Относительно возникновению речи Б. Ф. Поршнев приходит к следующему выводу: «…у истоков второй сигнальной системы лежит не обмен информацией, т. е. не сообщение чего либо от одного к другому, а особый род влияния одного индивида на действия другого — особое общение до прибавки к нему функции сообщения» [там же, с.560]. Появление неоантропов с начатками второй сигнальной системы, которой не было у палеоантропов, знаменует начало социальных отношений. Социальные отношения в среде неоантропов, основанные на речевом взаимодействии перволюдей и есть по Б. Ф. Поршневу само начало человеческой истории.

С метафизической точки зрения, происходит одухотворение — человеческий дух (гений) укореняется в бытии. Одухотворение есть процесс внеэволюционный, вневременный, внеисторический, но, тем не менее, отмечающий появление на земле нового биологического вида — Homo sapiens и определяющий само становление человека, настоящей сущностью которого является его дух (гений) — трансцендентное (божественное) начало, запускающее человеческую историю и определяющую начало становления духовной культуры. Неудивительно, что об этом внеэволюционном, вневременном, внеисторическом событии мы читаем в Книге бытия: «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их. И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; <…> И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят» (Быт 3; 21, 23).

Таким образом, рождение человека — есть рождение человеческого духа (гения) первым проявлением которого явилось слово. А первые объективированные следы гениальности первочеловека мы обнаруживаем уже в самом начале человеческой истории в виде сохранившихся до нашего времени образцов творческой деятельности древнейших людей — наскальных рисунков, которые по своей древности отстоят от нас на 10—15 тыс. лет (по другой версии — на 30—40 тыс. лет). «В историю искусства навсегда вошло имя Марселино де Саутуолы, первооткрывателя настенных рисунков в пещере Альтамира, называемой “Сикстинской капеллой первобытного искусства”», которая впервые была исследована в 1875 году. Но только в начале двадцатого века учёные палеоантропологи приняли и осознали тот факт, что «человек каменного века обладал… развитым искусством, свидетельствующим о высокой художественной культуре и талантливости первобытных людей. …Альтамира доказала, что человеческий гений был свойственен уже охотникам на мамонтов и что, следовательно, он не зависит прямо пропорционально от уровня технической цивилизации» [5, с.277]. Следовательно, наскальные рисунки являются одним из самых древних, дошедших до нас следов духовного творчества человечества. Их характерной особенностью является удивительная жизненность и переданная в изображении пластика движения. Рисунки эти, выполненные первобытными художниками «в форме набросков несколькими штрихами передают самое характерное с полным соблюдением перспективы и производят впечатление, будто перед глазами живой объект…» [13, с. 7].

Интересно, что подобно самым высоким произведениям живописного искусства, наскальные рисунки первобытного человека с трудом поддаются копированию. В случае их копирования, пусть даже в приближенных к естественным условиям, эти рисунки уже не дают того эффекта, который может производить на иных людей сам оригинал. А эффект этот просто поразителен. При длительном созерцании наскального рисунка, ты будто бы сам погружаешься в этот древний мир, с его цветами, звуками, запахами, энергиями и будто бы начинаешь чувствовать всё то, что чувствовал и сам древний художник. При этом как бы просыпается в нас древняя память и пробуждается наше дремлющее сознание, вернее та его часть, которая живо отвечает на соответствующее воздействие названного изображения, и мы будто бы соприкасаемся с духом самого древнего художника.

Понятно, что подобные состояния возникают далеко не у каждого, а лишь у тех, кто обладает тонким, трудно уловимым и трудно объяснимым с рациональных позиций чувством, которое называем мы чувством прекрасного. Объяснение названного эффекта может быть лишь одно — древний художник вложил в свою картину всю созидательную силу и художественную выразительность своего духа, с которым мы и соприкасаемся сквозь толщу веков и разделяющие нас с древним художником глубины сознания. Исследователи палеолитического искусства приходят к следующему важному выводу: «Хотя расцвет абстрактного искусства приходится на мадлен, тем не менее его элементы были представлены в искусстве на протяжении всего палеолита. Следовательно, даже в своих начальных фазах искусство никогда не было простым копированием натуры» [5, с.308], а несло в себе черты символического отражения мира.

Может быть человек, ещё мало чем отличающийся от животных, вначале научился видеть красоту в идеально гладкой и светящейся «неземным светом» поверхности сколотого кремня и лишь затем, много позже, понял его целесообразность (пользу) и начал использовать этот самый кремнёвый обломок как орудие труда? Может быть именно в том, что мы называем чувством прекрасного, скрыты зачатки одной из древнейших способностей человека, определяющей его сущность как собственно человечность? Может быть именно в этом, в дарованной человеку способности познавать мир не только чувствующим аппаратом своим, который есть и у животных, но, прежде всего, духом, и творить художественную правду (как в названных наскальных рисунках), как раз и заключены самые истоки того, что мы называем гениальностью? Недаром сказано в Ветхом Завете: «Познал я всё, и сокровенное и явное, ибо научила меня Премудрость, художница всего» (Прем. 7:1). И, если в поставленных выше вопросах, мы придём к положительным ответам, то тогда мы должны согласиться с Федором Михайловичем Достоевским в том, что «красота спасёт мир».

Феномен поступка: начало становления гения

Наши исследования творческой жизни таких гениальных людей как Леонардо да Винчи, Бенедикт Спиноза, Михаил Васильевич Ломоносов, Оноре де Бальзак, Лев Николаевич Толстой, Поль Гоген, Василий Васильевич Кандинский, Николай Александрович Бердяев, ясно показывают, что все эти гениальные люди были внутренне, духовно готовы и нашли в себе силы проявить «волю к гениальности» (см. графу VII Таблица 1) и совершить поступок, впоследствии полностью определивший их творческую жизнь, и раскрывший возможность для становления их гения.

Гений Ломоносова никогда бы не состоялся, если бы он, как все порядочные молодые люди его деревни, женился, как это полагается человеку в его возрасте, и остался «на хозяйстве» своего зажиточного отца, как того и хотел последний. Настоящая страсть к учению и познанию, которая питала Михайло Ломоносова с самых ранних лет, заставила его совершить поступок, который впоследствии навечно войдёт в историю русской науки, образования и культуры. Узнав, что дальше учиться можно только в Москве, Петербурге или Киеве, молодой Ломоносов решился при первом же случае бежать в Москву. Петербург был ему в то время мало известен, Киев — слишком далёк, а с Москвой у холмогорских торговцев были постоянные торговые связи. Медлить Ломоносову было нельзя, так как отец, рассерженный желанием сына идти в Москву, решил как можно скорее его женить. И Ломоносов принимает решение, которое не только кардинально изменило его последующую жизнь, но и напрямую, способствовало зарождению российской науки и отечественному профессиональному образованию в совершенно новом их качестве. В декабре 1730 года, по завершении промыслового сезона, девятнадцатилетний юноша, единственный наследник своего с каждым днём всё более богатеющего отца пешком отправляется в долгий путь к познанию [29].

Мы никогда бы не увидели картин, созданных гением Гогена, если бы он не оставил свою прежнюю жизнь, дом, жену, детей, которых он безумно любил, и по-прежнему занимался бы коммерцией, как того хотела и всячески добивалась его жена. Судьба Гогена очень поучительна и трагична. Он, преуспевающий биржевой маклер, счастливый муж и отец пятерых детей, имеющий просторный дом и блестящие перспективы сделаться очень состоятельным человеком, вдруг решает серьёзно заняться живописью и с головой погружается в бездну творчества. Через некоторое время, он отказывается от карьеры, бросает семью, теряет работу, дом, состояние, друзей и перебирается на Таити, для того, чтобы там, вполне свободно и независимо мыслить и творить, полностью отдаться живописи. Этот изумительный факт биографии Гогена свидетельствует о принятии им своего творчества как долга, ради которого он может пожертвовать всем, и, прежде всего, — самим собой [с. 305-309].

Люди никогда бы не узнали гениальных «впечатлений», «импровизаций» и «композиций», созданных гением Кандинского, если бы Тартуский университет получил в свои стены ординарного профессора политической экономии, как того хотело руководство университета. Год 1896. Василию Васильевичу Кандинскому минуло тридцать лет. Он, широко образованный русский интеллигент, защитивший магистерскую диссертацию по экономике, свободно владеющий немецким, английским, французским языками, вдруг отказывается от предложенной ему кафедры в Дерптском (Тарту, Эстония) университете, и уезжает в Германию, где поступает обычным учеником в Мюнхенскую рисовальную школу, руководимую Антоном Ашбе. В одночасье, будущий великий художник, будущий родоначальник и теоретик абстрактного искусства, «сжёг все мосты» и принялся создавать «бесконечные ряды новых миров» [25].

Заметьте, эти люди не бежали от опасности, напротив, все они находились в достаточно комфортном с точки зрения обывателя положении. Первый — единственный наследник, рано или поздно получивший бы немалое наследство, второй — преуспевающий коммерсант, имеющий накопления, дом, прекрасную семью, третий — талантливый учёный, которому была обеспечена карьера и приличный доход. Ан нет, они отказываются от всего этого и как в омут бросаются в неизвестность. В чем дело, почему множество других талантливых людей не поступают подобным образом? А может быть гений только и раскрывается в поступке?

Если бы Оноре де Бальзак остался под патронажем своего отца, который, как известно, был исключительно оборотистым дельцом, он, учитывая его энергию и трудоспособность, вне сомнения смог бы составить значительное состояние, но тогда люди навсегда лишились бы «Человеческой комедии», порождённой гением Бальзака [22 с. 219-229, 297-299]. А если вспомнить о Бенедикте Спинозе вся жизнь которого была соткана из поступков, на подобные которым редко кто окажется способен [22, с. 288-297], то мы со всей очевидностью поймём, что гений раскрывается только лишь в поступке, который, в свою очередь, является ключевым моментом становления гения и являет собой настоящую волю к гениальности.

История человеческого гения знает и ещё более драматические примеры. Джордано Бруно взошёл на костёр, отказавшись признать ошибочность своих взглядов, как того требовали его судьи-инквизиторы. Лев Николаевич Толстой не побоялся церковной анафемы и отлучения от церкви и остался верен своему уникальному пути в религии.

Подобных примеров из жизни гениальных людей можно привести множество, но есть в истории человеческого «величия» и другие примеры. Вспомним Наполеона, которого и по сей день многие считают гением, и вспомним, как этот самый Наполеон стремглав бежал из Москвы, бросив на произвол судьбы свою армию. Куда же испарился его гений? Ведь гений, как мы уже знаем, скорее выберет смерть, чем предаст своё дело и скорее презрит всякие блага, чем откажется от назначения своего. Следовательно, прав был Л. Н. Толстой, когда отказывал Наполеону и ему подобным в гениальности, и совершенно обоснованы были наши предположения, когда мы вводили соответствующие ограничения для многих из тех кого сегодня продолжают незаслуженно возводить в ранг гения [22, с.33-38].

Можно считать доказанным, что человек, добившийся выдающихся результатов на каком либо поприще, человек, ориентированный при этом на достижение своих личных и сугубо прагматических целей не может считаться гением. Только лишь достижение выдающихся результатов отнюдь не является достаточным критерием гениальности. В свою очередь можно считать доказанным, что поступок, подобный описанным выше, который открывает путь для становления гения и который подтверждает «волю к гениальности», является одним из важнейших критериев человеческого гения. Человек, совершающий поступок, которым он отвергает внешнее обывательское благополучие, или того больше идёт на риск, опасность, подвиг, но тем самым отстаивает и утверждает свободу своего духовного творчества, такой человек открывает путь для становления своего гения, такой человек — уже гений.

Следовательно, становление гения берет своё начало в поступке, который широко открывает ворота души для реализации творческого дара гения в его уникальном во всех отношениях назначении.

Творческий дар и назначение

Творческий дар и назначение как трансцендентные феномены и есть то «самое само», что отличает личность гениального человека от личности человека обыкновенного. Именно они во многом и раскрывают тайну гениальности. Гений в своём становлении предполагает наличие некоего творческого дара, не сводимого и не тождественного никаким особым природным способностям, проявление гения требует абсолютного осознания вящей потенции, сравнимой лишь с откровением. Говоря здесь об откровении, следует вспомнить, что Апостол Павел, испытавший силу божественного откровения, и, будучи одержим божественной Любовью, говорил об этом так: «И уже не я живу, но живёт во мне Христос» (Гал. 2:20). Многие гениальные люди, но каждый своими словами, неоднократно высказывали ту же самую по сути мысль, утверждая трансцендентальные основания творческого акта, приводившие их к гениальным озарениям.

Творческий дар это не есть то же самое, что система способностей, хорошо изученных в психологии. Творческий дар, назначенный гению, — это отнюдь не одарённость таланта, дающая его обладателю лишь дивиденды, которых последний, как правило, добивается достаточно легко и свободно. В случае же с гениальным человеком творческий дар — это огромная, невероятно тяжёлая и предельно ответственная ноша, которая составляет всё, что ни есть самое ценное для гения, и от которой он просто не может отказаться иначе, как только лишь уничтожив свой гений. Но гений, утерявший или растративший по тем или иным причинам свой творческий дар, теряет при этом всякий смысл бытия.

В полной мере осознавший своё назначение гений совершенно самодостаточен. Для того чтобы творить, ему не нужны внешние стимулы, и напротив, внутренняя способность духа, имеющая огромную, неподвластную даже самому гению силу, просто не позволит ему сойти с избранного творческого пути. Гений знает об инобытии из бытия, а о бытии — из инобытия, что принципиально невозможно даже для самых выдающихся талантов. Гений уже знает всё, ещё не зная ничего; в его сознании нет расчленённости — его знание и вера целокупны — он верит, не имея никаких оснований для веры, и он знает, не имея никаких оснований для знания, тех оснований, которые просто необходимы всем остальным людям. Поэтому гений, не зная ещё доказательства вещей, знает между тем сами вещи в их смысловой явленности. В этом собственно и состоит творческий дар гения.

В свою очередь, назначение — это трансцендентный феномен, связанный с обнаружением, осознанием и принятием изначально заданного предназначения личности. Назначение не следует понимать ни натуралистически, ни механистически, как мы вообще склонны понимать мир из причинно-следственных отношений, которые поставляет нам непрерывная работа нашего разума. В основе назначения лежит откровение, которое даётся всем и каждому и не однажды, однако далеко не каждый способен распознать и принять его. Созданный предельно свободным, человек вправе проявить «волю к гениальности» — принять назначение своё, либо его отвергнуть. «Воля к гениальности, — говорит нам Бердяев, — есть лишь обнаружение через свободу данного свыше дара» [26, с. 183]. Творческий дар вкупе с назначением, осознанные человеком в откровении, и есть собственно призвание человека к творчеству — это зов, исходящий человеку от Бога. Творческий дар и назначение в их целостном единстве, осознанности и безусловной включенности в творческую деятельность человека и есть духовный фатум гениальности. Соответственно, обнаружение, осознание и принятие человеком творческого дара и назначения своего и есть собственно проявление, эманация гениальности.

Вопрос об индивидуальном предназначении человека не может быть решён универсальным образом, он должен быть обращён к каждому конкретному личному существованию. Именно поэтому в исследовании гениальности мы обращаемся к творческой жизни гения, которая есть система трёх составляющих: творческий путь, творческий акт, творческое наследие гениального человека (см. Таблица 3). В свою очередь, творческий путь гения определяется его творческим даром и назначением. «Утвердить мир и его ценности, — пишет Н. А. Бердяев, — осуществить полноту и совершенство универсального бытия можно только утверждая трансцендентную индивидуальность, выполняя своё индивидуальное предназначение в мире» [2, с. 239]. Творческий дар и назначение — это и есть та трансцендентная индивидуальность, которую гений утверждает на своём творческом пути, реализует в целостном творческом акте и налагает как печать духа на свои творения.

Обратимся теперь вновь к нашей категориально-понятийной троичной модели (Таблица 1). Итак, человеческий гений, как сущее в своём бытии раскрывается в идеалах человека — как лик мудреца, лик пророка, лик трудолюба. В своём универсально-целостном творческом акте человеческий гений раскрывается — как художник, как мыслитель, как творец в одном лице; а в настоящем смысле своего бытия человеческий гений выступает — как проводник идеала любви, как носитель идеала истины, и как хранитель идеала красоты. В этой связи, в конкретном междисциплинарном исследовании человеческого гения мы имеем три уровня анализа: 1) идейно-смысловой, который раскрывается в категориях «любви», «истины» и «красоты»; 2) личностно-типологический, раскрывающийся на основе таких типов как «ранний гений — гений-“комета”», «гений-трудолюб», «поздний гений — гений-“звезда”»; и 3) образно-деятельностный, который проводится на основе трёх соответствующих категориальных феноменов: «художник», «мыслитель», «творец», которые в свою очередь выступают как критерии проявленной гениальности в творческой жизни человека (см. графу X Таблица 1).

Рассмотрим подробнее личностно-типологический уровень проявления гениальности. Для раннего гения (гения-“кометы”) характерна высочайшая и рано явлевнная одарённость, его рано и мощно являемый миру творческий дар. К числу таких гениальных людей без сомнения можно отнести: Вольфганга Амадея Моцарта, который в 4-хлетнем возрасте по памяти смог записать нотами музыкальное произведение, состоящее из 12 различных голосовых партитур, Александра Пушкина и Михаила Лермонтова в самом раннем возрасте проявившим свой ярчайший поэтический дар, а также Блеза Паскаля, проявившего чудеса математического ума и механической изобретательности в самом раннем подростковом возрасте.

К гениям-трудолюбам, которые в частности характеризовались исключительной многогранностью и интегративностью своего ума, смело можно отнести Леонардо да Винчи, Микеланджело Буанаротти, Исаака Ньютона, Михаила Ломоносова, Льва Николаевича Толстого, Дмитрия Ивановича Менделеева, Оноре де Бальзака, Анри Гогена, Василия Васильевича Кандинского, многие из которых не проявляя особых талантов в детстве, вместе с тем, своим каждодневным и упорным трудом добивались таких результатов, на которые оказывались неспособны их более счастливые и рано созревшие талантом современники.

И, наконец, поздние гении (гений-«солнце»), которые добивались значительных результатов творческой деятельности и создавали свои по-настоящему гениальные творения лишь на закате жизни. К этой категории можно отнести таких выдающихся мыслителей как Иоганн Вольфганг фон Гёте, закончивший вторую гениальнейшую часть своего Фауста, когда ему было далеко за восемьдесят. Это наши академик Иван Петрович Павлов и академик Вернадский. Это Людвиг Ван Бетховен и Петр Ильич Чайковский. Да и великого Аристотеля видимо следует отнести именно к этой категории.

В свою очередь, опять же опираясь на наши исследования, со всей очевидностью можно утверждать, что независимо от времени проявления гениальности и продолжительности жизни гениальных людей все они мало причастны к созданию инструментов, обеспечивающих «приспособление к условиям природной жизни» (это скорее дело талантов), но при этом они творят ценности и определяют смыслы духовной культуры человека. Этим последним и определяется личностный смысл (лик) творческой жизни гения, который в своих творческих устремлениях направлен к благому, возвышенному, прекрасному (см. Таблица 2).

Таблица 2. Трансцендентная троичная модель гениальности

Трансцендентные сущности (идеи), определяющие творческую жизнь гениального человека

Творческие устремления

гениального человека

Любовь

Благое

Истина

Возвышенное

Красота

Прекрасное

Творческий дар и назначение находят своё выражение в творчестве гениального человека, который действует и всецело проявляет себя в творческом акте как художник, как мыслитель и как творец в одном лице. И тогда мы становимся свидетелями гениальных творений. Художник, мыслитель и творец — это и есть собственно те проявления духа, те духовные признаки в их смысловой явленности, которые со всей очевидностью указывают нам, что этот человек и есть гений, независимо от направленности его творческих усилий и рода его деятельности. Так, только тот живописец реализует свой гений, кто наряду с художественным даром имеет потенцию мыслителя и проявляет волю творца. Точно так же можно сказать, что и учёный, лишённый художественного дара или дара мыслителя не может реализоваться как гений. Следовательно, лишь тот живописец, поэт, учёный или кто другой может быть назван гением, кто в одном лице вполне сочетает в себе чувство красоты художника, глубину и оригинальность ума мыслителя, и созидательную силу творца. Согласитесь, что такой универсализм есть явление исключительно редкое.

Творец есть всегда созидатель любви, потому как без любви нет и не может быть никакого созидания. Гений как творец, во-первых, более всего способен к духовному творческому созиданию, но менее всего подвержен субъективным капризам и причудам, свойственным отдельному человеку; во-вторых, он более всего расположен к видению «трансцендентальной необходимости», или, говоря иначе, видению нерушимых основ мира, данного в сознании. Дух гения творца — это вперёдсмотрящий и в авангарде движущийся дух всего человечества, это факел, вырывающий из потаённых глубин мироздания фрагменты истины, складывающиеся впоследствии в единое целое, рано или поздно становящееся достоянием общечеловеческого сознания.

Художник есть выразитель красоты. Гений как художник — это высший творческий тип, это человек, который, во-первых, имеет особое уникальное, одному ему присущее видение мира (чувствование прекрасного), и на этой основе способен духовно постигать сущность явлений бытия; во-вторых, он умеет находить и использовать разнообразные выразительные средства, будь то цвет, форма, ритмика, гармоничный звук, символ или слово для передачи этого своего видения всем другим людям, — это творческий делатель, способный представить и выразить своё понимание мира, бытия и сознания в художественной форме. Следовательно, художник лишь тот, кто обладает в равной мере даром видения прекрасного и даром творца.

Мыслитель есть разведчик истины. Гений как мыслитель, во-первых, исследует смысловую явленность вещей и в любой из них он про-видит её эйдос, идею вещи, постигает и выявляет самое само — сущность вещей — и присваивает последним имена; во-вторых, он открывает для себя, а затем безвозмездно передаёт человечеству те идеалы, на которых впоследствии укореняются и произрастают вся философия, всё искусство, вся нравственность, вся наука, — как в отдельных своих частях, так и во всей своей целокупности. Но «идеальное» и есть собственно «прекрасное» (по Гегелю). Круг замкнулся, и мы можем, следовательно, утверждать, что гений — есть художник, мыслитель и творец в одном лице независимо от рода своей деятельности и от того, в каких конкретно видах творчества разворачивается эта его деятельность.

Без всяких условий и без каких либо ограничений гений верит в то, что он говорит, в то, о чём он пишет, и в то, что он делает. Он раскрывает всем другим ту истину, которая открылась ему самому и захватила всё его существо. Он ведает и потому уже не может молчать, и потому он уже хорошо знает, о чём ему следует говорить и что ему надлежит делать. И в эти светлые мгновения творчества, которые могут растягиваться в часы, дни и годы, дорога для неуверенности и сомнений закрыта — вера, ведение и познание позволяют гению понять, раскрыть и сотворить чудо. И неважно, как будет представлено это чудо — в наскальных рисунках или в живописных полотнах, в словах или в символах, в решениях или в поступках, которые по плечу лишь ему одному, но мы, потомки, будем знать, что имя сего творца — есть Гений. Будь гений философом или создателем религиозного учения, живописцем или скульптором, поэтом или композитором, изобретателем или архитектором, писателем или учёным, гончаром или плотником — он всегда и необходимо и художник, и мыслитель, и творец.

Об особости гениального ума

Артур Шопенгауэр утверждал, что «гениальность… состоит в… совершенно непомерном, реальном избытке интеллекта» [36, с. 325]. Однако, по результатам соответствующих психологических исследований, есть множество людей, обладающих высочайшими показателями интеллектуального развития, но которые гениями отнюдь не являются. Дело здесь, по-видимому, состоит не в преобладании интеллекта как такового, а в особости гениального ума. Выделим три типа ума: ум утилитарно-практический, ум позитивно-изобретательный, ум созидательно-творческий, соответствующих трём типам человеческих дарований — прилежанию, таланту и гению (см. Таблица 2).

Ум утилитарно-практический позволяет его носителю приспосабливаться к окружающим вещам и явлениям для удовлетворения собственных актуальных потребностей. Такой ум направлен на решение достаточно простых и стандартных задач, обеспечивающих существование человека в природной и социальной среде. С решением таких задач, как правило, справляется любой человек. Главная особенность этого типа ума — репродуктивность.

Таблица 3 Категориальная троичная модель человеческой природы

Три ипостаси человеческой природы

Три вида человеческих дарований

Три типа человеческого ума

Три уровня творческой деятельности человека

Духовное (дух)

Гений

Ум созидательно-творческий

Духовное творчество

Психическое (душа)

Талант

Ум позитивно-изобретательный

Изобретение

Телесное (плоть)

Прилежание

Ум утилитарно-практический

Рациональный практицизм

Ум позитивно-изобретательный позволяет его носителю приспосабливать вещи и явления для удовлетворения как собственных потребностей, так и тех же потребностей множества других людей. Такой ум позволяет его носителю ставить и реализовывать цели, достаточно широко развёрнутые в жизненном пространстве и во времени. В отличие от первого типа, позитивно-изобретательский ум способен к индуктивным и дедуктивным выводам высокого уровня, благодаря которым добываются истины позитивной науки и создаются продукты индустриально-технической цивилизации. Главная особенность этого типа ума — продуктивность, а высший уровень его развития мы находим у талантливых людей.

Однако оба названных типа ума сходны в своей направленности, исходящей из соображений пользы и выгоды, как в настоящем времени, так и в обозримом будущем.

Ум созидательно-творческий открывает в своих мыслеобразах смыслы и ценности, постигает иные духовные миры, создаёт универсалии духовной культуры. Направленность такого ума не исходит из соображений пользы и выгоды. Созидательно-творческий ум не может быть ни вульгарным, ни практичным, ни расчленяющим, это ум простой, наивный, синтетический. Это ум духовно-деятельный — художественный, поэтический, созерцательный, отражающий не только первоосновы бытия, но и умеющий прозревать в самом видимом невидимое высшее духовное начало. Продукты созидательно-творческого ума хотят найти свою завершённость в благом, прекрасном, возвышенном, совершенном. Такой тип ума — это ум гениального человека с атрибутами парадоксальности, универсальности, вневремённости.

Парадоксальность гениального ума. Cognitio intuitiva (лат. — познавательная интуиция) — это высший уровень, достижимый предел позитивно-изобретательного ума, это iquava ratio, следующий во всём необходимости. Напротив, созидательно-творческий ум заставляет гениального человека не подчиняться необходимости и не страшиться парадоксов, которые ужасают обыкновенных людей и надолго обескураживают людей талантливых. Для парадоксального гениального ума закон противоречия не является законом как таковым. Напротив, гений способен видеть законы там, где талант склонен видеть лишь возможность критики и установления противоречий. Гений обладает тотальной интуицией, озарения которой в дым разрушают незыблемые, казалось бы, логичные и стройные построения, прочно укоренённые в умах множества других людей. Одним из примеров продукта гениального ума может служить современная квантовая теория, которая сама построена на парадоксах, каждый из которых вызывает многочисленные споры и неоднозначные интерпретации, не говоря уже о неоднозначном отношении к этой теории в широких научных кругах.

Состояние гениальности предполагает принципиальное, качественное изменение форм мышления и созерцания у различных субъектов познания: от логического мышления, базирующегося на законе противоречия и принципе тождества, которым в той или иной степени обладают все люди, — к универсальному и парадоксальному мышлению гения; или, говоря иначе, от восприятия и познания вещей и явлений — к созерцанию мира идей. Так, например, критичность мышления учёного, отталкивающаяся от установленных и/или сформулированных в научном исследовании противоречий, или когда «критика источников становится принципом всякого исторического исследования» (Макс Шелер), не имеет ничего общего с парадоксальными умозаключениями и вневременными мыслеобразами гения, смело выстраивающим принципиально новые (оригинальные) гипотезы, не опирающиеся на аксиоматические построения и позитивные «истины», накопленные в соответствующих направлениях позитивной науки.

Парадоксальность гениального ума выражается в следующем:

1) решение таких задач, которые первоначально воспринимаются как не имеющие решения;

2) постановка таких вопросов, которые всем остальным кажутся не имеющими смысла;

3) выполнение таких видов умственной деятельности, которые не имеют ни смысла, ни практического значения с точки зрения современников;

4) постановка таких вопросов и решение таких задач, ответы на которые могут быть найдены только теми, кто их собственно поставил.

Универсальность гениального ума. Если мы говорим, что ум гения универсален, то, следовательно, для него не существует ни препятствий, ни ограничений, которые накладывает на человека какая либо определённая сфера деятельности. «В гениальности нет ничего специального, — пишет Н. А. Бердяев, — она всегда есть универсальное восприятие вещей, универсальный порыв к иному бытию. … Гениальность есть особая напряжённость целостного духа человека, а не специальный дар» [1, с. 180]. Ум гения вмещает в себя целый мир, и этот мир во всём его многообразии, отражённый и переработанный в сознании гения, не может не вырваться наружу.

Результат мыслетворчества гениального человека напоминает «результат философствования», выделенный К. Ясперсом и опираясь на его слова, можно сказать, что результатом гениального ума является «…не окончательное познание, которое теперь мы можем высказать, а скорее, мыслительный процесс (Denkvollzug), в котором преображается всё наше сознание и тот способ, каким нам дано в присутствии бытие» [32, с. 120]. По-видимому, склонность к философствованию является одной из отличительных особенностей гениального человека. Среди безусловно признанных гениев, которые не будучи философами были в то же время склонны к решению собственно философских проблем, можно назвать множество имён, и среди них: Блез Паскаль, Исаак Ньютон, Михаил Васильевич Ломоносов, Иоганн Вольфганг фон Гёте, Оноре де Бальзак, Анри Пуанкаре, Лев Николаевич Толстой, Фёдор Михайлович Достоевский, Альберт Эйнштейн и мн. другие.

Вневремённость гениального ума. Мыслетворчество гениальных людей не востребовано временем их жизни. Значимость творчества таких людей в полной мере осознаётся лишь их потомками, более того, именно потомки (а не современники) становятся продолжателями гениальных идей. Вместе с тем, продукты творчества гениев навечно вписываются в анналы духовных достижений и вечно значимых ценностей всечеловеческой духовной культуры. Обладать гениальностью и быть гением есть не что иное, как способность проявить себя в различных и многообразных видах творчества. Но главное здесь не в особом направлении творчества, как мы видим это в деятельности талантов, а в том, что деятельность гения направлена на решение вечных вопросов бытия и сама его творческая жизнь тем самым выходит за пределы времени и приобретает характер вневремённости.

Если утилитарно-практический ум обыкновенного человека опирается на мнения, стереотипы, догматы, суеверия, а ум таланта — на обобщения эмпирического опыта, добытые в естественных жизненных экспериментах и в позитивной науке, то ум гения опирается на ценности, идеалы, принципы. Более того, он сам создаёт ценности, формирует культ идеалов, выявляет первоосновы бытия и сознания. Причём, не занимаясь всем этим непосредственно, даже зачастую не размышляя именно в этом контексте, гений создаёт исключительно такие продукты духа, которые становятся достоянием всех других людей. Если первые два типа ума в совершенстве обеспечивают актуальное бытие природно-социального индивида, то созидательно-творческий ум, направленный на постижение идей и сущности вещей, обеспечивает духовную жизнь личности в её высочайших проявлениях, недоступных первым двум типам ума.

О сущности гениальности и смысле бытия гения: «Куда теперь идём?»

Опираясь на вышеизложенное, а также на исследования проблемы гениальности, проведённые нами ранее [22;24;26-35] позволяет теперь раскрыть понятие гениальности в достаточно развёрнутом виде. При этом мы будем использовать систему личностных признаков (атрибутов) ума, сознания, творческой деятельности, т. е. таких атрибутов, которые присущи личности человека вообще, но которые в единой системе, — т. е. в своей целостности, завершённости, внутренней непротиворечивости, — могут быть явлены лишь в структуре личности гениального человека.

Гениальность — это наивысшая степень проявления ума, сознания, творческих сил человека, благодаря которой создаются такие качественно новые творения, которые оказывают непреходящее влияние на развитие человеческого рода и духовное преображение человека. Таким образом, человеческий гений есть система таких личностных атрибутов (воля к гениальности) и духовных признаков (творческий дар и назначение), благодаря становлению которых в индивидуальной творческой деятельности личность обнаруживает, осознаёт и принимает на себя назначение (предназначение) своё и вносит во всеобщую духовную культуру свою личностную волю и духовную глубину. Гениальность становится проявленной и человек реализуется как гений. Личность становится способной создавать принципиально новые, оригинальные творения, рождать универсальные творческие идеи, имеющие признаки абсолютной новизны и самой-себя-реализации [30, с. 1762-1763], создавать такие продукты индивидуальной творческой деятельности, которые со временем приобретают значение идеалов, составляют непреходящую в веках ценность для человеческого рода и способствуют преображению человеческого духа в идеях любви, истины и красоты.

На основе духовного преображения, которое не может быть определено из каких либо рациональных причинно-следственных отношений, названная личность становится способной создавать принципиально новые, оригинальные творения (продукты индивидуальной творческой деятельности: идеи, разработки, концепции, теории, произведения, изобретения, образцы, модели, предметы и пр.), которые со временем приобретают значение идеалов, составляют непреходящую в веках ценность для человеческого рода в целом, и способствуют преображению человеческого духа. Таким образом, являясь фундаментом, основой всеобщей духовной культуры, творения гения, в свою очередь, служат основанием (отправной точкой, образцом, примером) для создания новых творений, отличающихся подобными же признаками новизны, оригинальности и исторической значимости. Названные продукты творческой деятельности конкретной личности мы будем называть гениальными творениями. В свою очередь, человека, который обладает совокупностью соответствующих личностных атрибутов и духовных признаков и, обладает, наряду с этим, волей необходимой для реализации творческого дара и назначения своего в индивидуальной творческой деятельности, направленной на создание гениальных творений (продуктов этой деятельности), мы будем называть гениальной личностью, гениальным человеком или просто гением. Итак, творчество гения всегда несёт в себе дух созидания, оно продвигает человеческий род к истине, не несёт под собой зла и соответствует критериям любви, добра и красоты, или, говоря иначе, — тому, что мы называем человечностью.

Истинная человечность может раскрыться и проявиться исключительно и только в личности. Существование индивидуума определяется либо личными, либо родовыми, либо общественными потребностями, главный критерий которых есть польза. Духовная жизнь личности направляется ценностными векторами, в качестве которых могут выступать отдача, дарение, жертвенность, сострадание, труд, творчество, любовь. В данном случае мы имеем дело с личностью духовно-созидающей, творческой, абсолютным образцом для которой является образ Богочеловека Иисуса Христа. В том случае, если активность человека направляется полярными векторами, то здесь перед нами предстаёт совсем иной человек, — натура разрушающая, анти-творческая. Только в личности, раскрывается подлинность человеческой жизни и смысл человеческого бытия, потому как личность есть собственно призвание к творчеству. Таким образом, главным атрибутом, признаком личности является творческость, то есть стремление, желание и способность творить, что, в свою очередь есть стремление и способность любить, отдавать, сострадать, награждать других, трудиться, не требуя награды, жертвовать собой.

Творческая деятельность гениального человека связана с тем, что он: продуцирует, воспроизводит и разрабатывает универсальные творческие идеи ещё не известные человечеству, но имеющие значение для будущего и которые впоследствии становятся важнейшими составляющими духовной культуры; устанавливает новые, ещё не известные человечеству связи между явлениями и открывает новые, ещё не известные людям законы; осмысливает, продумывает и производит нечто такое, что ещё не имеет аналогов в истории всечеловеческой духовной культуры или качественным образом отличается от всех уже существующих образцов, а это нечто, в свою очередь, становится основой для создания многочисленных копий и аналогов, а также служит источником для многих усовершенствований и модификаций; направляет свои творческие усилия не на переделку мира, как это делают социальные, экономические и иные реформаторы, а на создание новых духовных миров и способствует духовному преображению других людей. И ещё одно. Мы видим вещь в её целостности лишь потому, что эта вещь имеет своё имя. Гений обнаруживает новые вещи, о которых ещё никто не знает, и присваивает им имена, и только тогда мы узнаём о существовании этих вещей.

Гений творит новые духовные ценности, которые со временем приобретают силу идеалов и тем самым в полной мере реализует смысл человеческого бытия. Таким образом, в личности гения мы имеем выражение идеала человека, сущности человека и смысла человеческого бытия. А посему, исследование проблемы гениальности приоткрывает перед нами «загадку человека» и определяет проблему гениальности как одну из важнейших как в современной философской антропологии, так и в системе человекознания в целом. Скажем иначе, гениальность — есть феномен, определяющий сущность человека и смысл человеческого бытия и потому, не ответив на вопрос, что есть сущность гения, мы не сможем дать и ответ на вопрос, что есть человек.

Человеческий гений и есть то «самое само», с чего начинается человек, запускается человеческая история, разворачивается становление духовной культуры. Настоящая сущность человека отнюдь не разум, как это принято считать со времён Декарта, настоящая сущность человека, отличающая его от всех иных живых существ — это его, человека, дух (гений). Причём, гениальность как главный источник и питательная среда культуры, во всех её известных формах (религия, искусство, философия, наука, образование) есть одновременно и порождение культуры. Последнее в частности приводит к тому, что на исторических этапах упадка духовной культуры проявление гениальности становится предельно редким явлением. И, наоборот, в эпохи подъёма духовной культуры социально-культурная среда более благоприятна для гениальных людей.

Итак, сущность гениальности заключается в реализации личностного творческого дара и трансцендентно заданного назначения человека. Или, очень кратко: гениальность — это постижение и достижение смысла бытия личности. А в идеале любой человек в своём становлении стремится к гениальности, которая по сути тождественна человечности.

Литература

  1. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга первая / Пер. с нем. А. В. Михайлова; Вступ. ст. В. А. Коренного. — М.: Академический Проект, 2009. — 489 с. — (Философские технологии).
  2. Чернов С. В. Краткий трактат об исследовании человеческого гения // Педагогический вестник. № 2. М.: Изд. «Спутник+», 2008. — С.84—92.
  3. Чернов С. В. Бог, человек и структура // Психология и психотехника. Научно-практический журнал, — 2010. — № 5(20). — С.44—52.
  4. Чернов С. В. Трактат о соотношении таланта и гения // Педагогический вестник. № 3 (2009) «Актуальные вопросы обучения и воспитания в системе высшего профессионального образования» / Под ред. В. В. Поладовой. — М.: Издательство МГОУ, 2009. — С.231—242.
  5. Чернов С. В. О природе человеческого гения // Психология и психотехника. Научно-практический журнал, 2009. № 9(12). — С.48—58.
  6. Чернов С. В. «Идея гениальности» в трудах Николая Александровича Бердяева // Психология и психотехника. Научно-практический журнал, 2009. № 10(13). — С.41—47.
  7. Чернов С. В. Из истории исследования человеческого гения: «гениальные идеи о гениальности» Отто Вейнингера // Психология и психотехника. Научно-практический журнал. 2010 — № 2(17) — С.55 — 62.
  8. Чернов С. В. Концептуальные основы исследования человеческого гения // Психология и психотехника. Научно-практический журнал, 2010. — № 3(18). — С.45—55.
  9. Чернов С. В. Книга о гениальности. Т.1. Человеческий гений: Природа. Сущность. Становление. Монография. — М.-Воронеж: Издательство Института духовной культуры и свободного творчества, 2010. — 562 с.
  10. Чернов С. В. Наследие Серебряного века в возрождении духовной культуры // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — Тамбов: Грамота, 2011. № 1(7). — С.189—192.
  11. Чернов С. В. Гений как художник, как мыслитель, как творец // Психология и психотехника. Научно-практический журнал, 2011. № 1(28). — С.34—44.
  12. Чернов С. В. Творец воспоминаний о вечности. Василий Васильевич Кандинский (1866—2011) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — Тамбов: Грамота, 2011. № 3(9). Часть 3. — С.184—189.
  13. Чернов С. В. О творческом назначении человека // Философия и культура, 2011. № 1 (37). — С.41—49.
  14. Чернов С. В. Диалектика и феноменология человеческого гения // Научные Труды Института духовной культуры и свободного творчества. Выпуск первый (№ 1/2011): Философские исследования. Психолого-педагогические исследования. Духовное наследие / Под редакцией С. В. Чернова. — Воронеж—М.: АНО «Институт духовной культуры и свободного творчества», 2011. — С.99—142.
  15. Чернов С. В. Духовный смысл труда // Там же. — С.287—364.
  16. «Самобытный сподвижник просвещения»: Опыт исследования творческого наследия М. В. Ломоносова // Педагогика и просвещение. 2013. № 3(11). — С.202-224. DOI: 10/7256/1999-2793/2013/12/10056
  17. Чернов С. В. Проблема гениальности в контексте философской антропологии // Философия и культура, 2013. № 12 (72). — С.1757—1769. DOI: 10.7256/1999-2793.2013.12.9382
  18. Чернов С. В. Профессионализм и творчество: Феномен гения // Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. Выпуск второй (№ 2/2014): Материалы Общероссийской научно-практической конференции «Непрерывное профессиональное образование в России: Проблемы. Задачи. Перспективы» — М.: Издательство Института Непрерывного Профессионального Образования, 2014. — С.299—324.
  19. Чернов С. В. Характерология гениальности: Феномен поступка // Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. Выпуск третий (№ 3/2014): Материалы Общероссийской научно-практической конференции «Наука. Образование. Проектная деятельность: Россия — XXI век» / Под научной редакцией профессора С. В. Чернова. — М.: Издательство Института Непрерывного Профессионального Образования, 2014. С.279—323.
  20. Чернов С. В. Характерология гениальности: Святость и гениальность // Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. Выпуск третий (№ 4/2014): Материалы Общероссийской научно-практической конференции «Наука. Образование. Проектная деятельность: Россия — XXI век» / Под научной редакцией профессора С. В. Чернова. — М.: Издательство Института Непрерывного Профессионального Образования, 2014. — С.353—372.
  21. Чернов С. В. Образ личности гения: опыт исследования творческой жизни Н. А. Бердяева // Там же. — С.373—404.
  22. Чернов С. В. Новый взгляд на проблему гениальности // Психология и психотехника. — 2015. — № 2. С.159-174. DOI: 10.7256/2070-8955.2015.2.14131

Источник: Чернов С. В. Начала учения о человеческом гении // Научные труды Института Непрерывного Профессионального Образования. 2015. № 5. С.407-430.